24 января 1776 года родился человек, подаривший миру самую трогательную рождественскую сказку. Щелкунчик уже давно стал одним из символов новогодних и рождественских праздников (наряду с мандаринами, подарками и нарядной елкой), потому что все оркестры мира в эти праздничные дни исполняют гениальную музыку П.И. Чайковского, вдохновившегося пьесой немецкого романтика.
Эрнст Теодор Вильгельм Гофман (Ernst Theodor Wilhelm Hoffman) родился в семье адвоката Кристофа Людвига Гофмана в прусском городе Кёнигсберге – том самом, который полувеком ранее дал миру философа Иммануила Канта, а сейчас называется Калининградом. Детство мальчика не было безмятежным: с трех лет, после развода родителей, он воспитывался в доме бабушки по материнской линии. На его развитие большое влияние оказал дядя – человек умный и талантливый, склонный к мистике и фантастике.
Гофман рано проявил способности к музыке и рисованию. В 1805 году из уважения к Моцарту он даже сменил имя Вильгельм на Амадей. Гофмана влекло только искусство, но под влиянием дяди-юриста он избрал своей стезей юриспруденцию, от которой тщетно пытался избавиться всю жизнь. Попытки заниматься исключительно искусством неизбежно вели к нищете, и Гофман возвращался на государственную службу, оставляя искусству лишь свободное от работы время. К музыке и рисованию прибавилось литературное творчество, образы которого нередко рождались в ночных полупьяных фантазиях. Все вечера, а то и часть ночи, Гофман проводил в винном погребке, а, приходя домой, садился писать. И образы, возникшие в воспаленном воображении, нередко пугали его самого.
Особенностью мистического романтизма Гофмана является тесное переплетение мира реального и фантастического. Повседневность и мистика прорастают друг в друга, оказываясь двумя сторонами одной монеты, и время теряет свои очертания. У себя на родине Гофман не был особенно популярен – немецкая читающая публика предпочитала романтизм глубокомысленный и серьезный. Гораздо больше его ценили в других странах Европы и Америки, а также в России. Выдающийся русский литературный критик Белинский назвал Гофмана «одним из величайших немецких поэтов, живописцем внутреннего мира», а Достоевский перечитал все его произведения в переводе и на языке оригинала.
